Говоря о культе Хамар-улы, следует обратить внимание на Шаманский мыс, завершающий хребет Хамар (Комар) в глубине вод Байкала между Култуком и Слюдянкой. Сам топоним однозначно свидетельствует о его «священности». Нами он изучается с 1962 года, и за это время обнаружена серия объектов культового значения и получены твердые данные о его датировке.
Этнографические. Г.Ф. Миллер в начале XVIII столетия писал о мысе: «Здесь родина бурят, у которых также существует подмеченный мною у вогулов обычай почитать священные скалы. Каждая скала этого рода называется ими Aiechu-tsechlo, т.е. «заставляющая вздрогнуть скала», и пользуется таким почитанием, что лица, обвиненные в преступлении и желающие доказать свою невинность, прибегают к подобной скале и обхватывают ее обеими руками, будучи твердо убеждены в том, что если ложно поклянутся, то непременно умрут». В качестве примера он назвал Шаманский мыс на южной оконечности Байкала: «Такая «заставляющая вздрогнуть скала» находится у озера Байкал к западу от того места, где вытекает Ангара». Тому, что это место нельзя путать со святынями долины р. Иркута, служит пояснение Миллера: «Из других скал этого рода одна находится в верховьях р. Иркута».
О том же писал в середине XVIII столетия и И.Г. Георги в главе о бурятах: «Самою тяжкою клятвою почитается то, когда клянущийся подходит близко к так называемому Шаманскому камню, находящемуся на юго-западном берегу Байкала, неподалеку от реки Иркута. Камень сей называется на бурятском языке «Аеху Чолан», т.е. страшная каменная гора, и они верят, что камень сей лжецов поражает скоропостижной смертию».
К. Риттер, пересказывая еще одно сочинение И.Г. Георги, нам недоступное, описал с его слов Шаманский мыс более подробно. Он назвал его рифом в одну версту длиною, «состоящим из непрерывного ряда пещеристых скал. Эти замечательные скалы предоставляют самое безопасное убежище тюленям. Тунгусы называют их Шаманскими камнями и совершают при них свое идолослужение». Правда, в начале книги он приписывает совершаемые богослужения бурятам: «На крайней западной части Байкала, при Култукском заливе, находится Шаманская скала, слывущая святою, особенно у бурят». Он же дает этому месту два топонима, подтверждающих культовое значение географического объекта: Култукский (Шаманский) мыс. Шаманский камень.
В памяти современного населения до сих пор бытуют отрывочные сведения о прежних культах. Легенда говорит о захоронении «большого шамана», на могиле которого проезжающие купцы делали жертвенные приношения для обеспечения спокойного проезда через Хамар-Дабан и удачи в торговых делах. В числе бывших шаманских капищ называют березовую рощу на «среднем» камне: здесь, говорят, был найден глиняный кувшин, заполненный «охотничьим» вооружением, а в откосе старого купеческого тракта встречались кости людей с «бронзовыми вещами». В центре шаманской рощи до сих пор видны 5 небольших земляных холмов неясного происхождения, но очень старых, судя по задерноватости. Их, вероятно, связывали с могилами, поскольку все холмы имеют следы грабительских раскопок. В 1970 году здесь зафиксировано возобновление бурятами шаманского культа, и сегодня действует значительное капище, в том числе и буддийское, разделившееся на три точки. Из старинных капищ чаще всего упоминали скалу «Хобот», зафиксированную и на открытках начала XX в. Ф.К. Дриженко (1908 г.) о ней писал так: «Мыс служит местом молитв бурят, приезжающих издалека с целью получить исцеление от болезней, омываясь здесь байкальской водой, к которой в громообразных углублениях скалы сделано несколько спусков».
Обращаясь к этимологии названия Айха-Шулууна, следует обратить внимание на первое слово ‑ айха, на что указывали Г.Ф. Миллер, И.Г. Георги, В.П. Брянский, O.K. Гусев и другие путешественники. По данным И.А. Манжигеева, айха означает у бурят два понятия: 1) «бояться, пугаться, страшиться главным образом враждебных духов» и 2) «шаманская роща (место захоронения шамана), в которой запрещается быть женщинам, рубить лес, пахать землю и т.п.». в последнем случае айха подразумевает наличие аранга ‑ места захоронения шамана в густом лесу на вершине горы или возвышенности, представляющее собой либо помост, сооруженный между соснами, на который кладется труп умершего жреца, либо объемное углубление в стволе большого дерева, в котором замуровывали прах шамана. Слово же шулуун означает «камень», но в сочетании с «айха» дословно переводится как «место погребения шамана на камне (на скале, на горе)», что точно соответствует географии культового объекта.
Новый ракурс в культе Шаманского мыса дают исследования К.М. Герасимовой и СП. Балдаева. По данным Герасимовой, тункинские буряты считали духом-«хозяином» Култука Буумал Саганнопона, а Слюдянки ‑ «ангарского владыку хана Хатогая». Но Балдаев именует «эжином Култука» Булгаша-ноёна.
Расшифровка теонимов уводит нас в более ранние шаманские культы, чем «недавнее» захоронение жреца.
Разъясняя термин буумал, И.А. Манжигеев дает ему два значения:
1. Изредка находимые в земле металлические (или каменные) предметы (отдельные кузнечные инструменты, наконечники стрел и т.п.), которые представлялись ниспосланными с Неба на землю во время грозы. В честь эжинов предметов создавались соответствующие обряды, молитвы, образы;
2. Аэролиты (или метеориты), но в таком случае они чаще всего именуются буумал шулуунами («спустившимися камнями»).
Нам представляется применительно к Шаманскому мысу более точным первое объяснение термина буумал, поскольку этот географический объект чрезвычайно богат археологическими находками, в том числе и наконечниками стрел.
Мифологический образ Буумал Саган-нойона адекватен буумал эжену ‑ «хозяину древней стрелы» (или любой древней вещи).
Что касается образа «хозяина» Слюдянки хана Хитагая, то он прекликается с поверьями бурят Тункинской долины о божестве главной вершины Восточных Саян ‑ Мунку-Сардыке ‑ хане Хятагае, слетевшем с неба вместе с громом и молнией. В призывании к Мунко-Сагану (так иногда именуют Мунку-Сардык) говорится: «Стреляя небесной стрелой, спустился ты, одногляд-ный Ошин, однозубый Один!» Значит, культ Хятагая имел весьма широкое распространение, и южная оконечность озера Байкал находилась в сфере влияния мифологических представлений.
Не менее интересные мысли приходят при расшифровке теонима Булгаша-ноён, дословно означающего «Соболевщик-господин». Он явно относится к числу древнейших шаманских образов. Но нужно иметь в виду, что имя духа-«хозяина» Култука в варианте С.П. Балдаева несколько искажено, если считать его общим для большой группы бурят. Дело в том, что, соласно шаманской терминологии, Булгаша-ноён именуется не в мужском, а в женском обличий ‑ Булгаша-хатун, в то время как ее мужем считался Хэрмэши-ноён («Белковщик-господин»). Культ этот, по И.А. Манжигееву, явно уходит в то время, когда часть бурят занималась охотничьим хозяйством, а предки их составляли тотемические кланы белковщиков (хэрэмчин) и соболевщиков (булагчин). И таковыми были буряты Тункинской долины, где культ супружеской пары таежных охотников и поныне наиболее распространен. По данным М.Н. Хангалова, эти образы входили в число западных хатов и являлись «хозяевами» горы Хэрмэн-ула (Халма-ула) в Тунке. Во время жертвоприношений им посвящали беличью шкурку с цветными красными лентами, которую вешали у домового отверстия юрты. «Кровавых жертв не делают, а обряд совершают курунгой и тарасуном; о них говорится, что они не ходят по росистой траве». Последняя фраза дает представление об изначальном облике супружеской божественной четы, совпадающем с их теонимами: перед нами действительно тотемные Белка и Соболь, передвигающиеся по деревьям, и действительно редко спускающиеся на травяной покров земли.
Значение Хэрэмши-нойона и Булгаши-хатун в генеалогических мифах бурят очень велико. Согласно мифологии, когда Хат Шаргай-нойон спустился с неба на землю (на гору Халма-ула в-Тунке), он призвал себе в помощники местных духов и могущественных шаманов. В шаманском перечне западных хатов эта супружеская чета значится седьмой по счету как «хозяева царства Хэрэн» (Кырэн). В призывании говорится:
В северо-западной стороне
Хэлин-хатом распоряжается
Хэрмэши-нойон,
Булгаши-хатун.
Бурятскому народу преданьем стал,
Маленькому (новорожденному, ‑ А.Т.) отцом назван,
На росистую траву не вступал (ногою),
Сочное мясо не ел...
Данный культ некоторые считают хонгодоровским по происхождению. Онгон Булган тээби есть и у аларских бурят (часть из них, как известно, является хонгодорами, перекочевавшими из Тунки). Другие его названия ‑ Булгаша и хан Булгаша. Онгон представляет фигурку человека из заячьей шкурки, к которой пришиты ленты. Его считают образом «девятибубенной» шаманки, способной перевоплощаться в изначальный животный тотем.
Археологические объекты. Рассказы местных жителей об обнаружении при строительстве купеческого тракта скелетов людей с «каменными и бронзовыми орудиями труда» были подтверждены нами находкой двух пунктов некрополя конца каменного ‑ начала бронзового веков, изучение которых продолжается до сих пор иркутскими археологами. Самое интересное то, что эти погребения с богатым инвентарем совпадают с территорией «шаманской заповедной рощи». Чуть далее, на «нижнем» камне, нами раскопан большой культовый комплекс: три каменные кладки с жертвенными очагами. В одной из «могил» находился только один человеческий череп в окружении каменных орудий труда и украшений; над ними был устроен очаг (алтарь?). В другой найден берестяной мешок с прожженными мелкими косточками и древесными угольками; рядом подобие очага-алтаря. В третьей, оконтуренной плитками камня, встречены угольки и керамика глазковского времени; рядом также как бы жертвенный алтарь. Четвертая кладка представляла следы весьма крупного, скорее всего, центрального очага-алтаря. В слое красной прокаленной земли обнаружены каменные предметы (в т.ч. наконечник копья), украшения (связка пастовых бус)
Сегодня ветровой эрозией раздувается еще несколько каменных кладок ритуального типа. Их общее число составляет более десятка на площади около 500 кв. м. Имеют ли они связь с могильниками того же времени, отстоящими на 300 м от культового комплекса ‑ не выяснено. Но интересно, что в 20 м на прибрежном утесе (под святилищем) имеется полузатопленная пещера с процарапанным рисунком оленя с ветвистыми рогами. Он дает основание вспомнить древний эвенкийский миф о священном лосе (олене), охраняющем вход в подземно-подводное царство мертвых, а вход этот часто связывался с пещерами. Более того, хорошо известно, что исконными обитателями южного побережья Байкала близ Култука являлись тунгусы-кумкагиры. Тогда бурятские культы кажутся более поздними по происхождению. Впрочем, в Култуке и в прилегающей части Тункинской долины тунгусский Заектаев род в XVII-XVIII столетиях имел большой процент и бурятской крови.