Eng | Рус | Буряад
 На главную 
 Новости 
 Районы Бурятии 
 О проекте 

Главная / Каталог книг / Электронная библиотека / Озеро Байкал

Разделы сайта

Запомнить меня на этом компьютере
  Забыли свой пароль?
  Регистрация

Погода

 

Законодательство


КонсультантПлюс

Гарант

Кодекс

Российская газета: Документы



Не менее полезные ссылки 


НОЦ Байкал

Галазий Г. Байкал в вопросах и ответах

Природа Байкала

Природа России: национальный портал

Министерство природных ресурсов РФ


Рейтинг@Mail.ru

  

Яндекс цитирования Яндекс.Метрика

Духи шаманского камня

Автор:  Тиваненко А. В.
Источник:  Древние боги Байкала. - Чита, 2012. - С. 141-150.

Говоря о культе Хамар-улы, следует обратить внимание на Шаманский мыс, завершающий хребет Хамар (Комар) в глуби­не вод Байкала между Култуком и Слюдянкой. Сам топоним од­нозначно свидетельствует о его «священности». Нами он изуча­ется с 1962 года, и за это время обнаружена серия объектов куль­тового значения и получены твердые данные о его датировке.

Этнографические. Г.Ф. Миллер в начале XVIII столетия пи­сал о мысе: «Здесь родина бурят, у которых также существует подмеченный мною у вогулов обычай почитать священные скалы. Каждая скала этого рода называется ими Aiechu-tsechlo, т.е. «заставляющая вздрогнуть скала», и пользуется таким почита­нием, что лица, обвиненные в преступлении и желающие дока­зать свою невинность, прибегают к подобной скале и обхватыва­ют ее обеими руками, будучи твердо убеждены в том, что если ложно поклянутся, то непременно умрут». В качестве примера он назвал Шаманский мыс на южной оконечности Байкала: «Такая «заставляющая вздрогнуть скала» находится у озера Байкал к западу от того места, где вытекает Ангара». Тому, что это место нельзя путать со святынями долины р. Иркута, служит пояснение Миллера: «Из других скал этого рода одна находится в верховьях р. Иркута».

О том же писал в середине XVIII столетия и И.Г. Георги в гла­ве о бурятах: «Самою тяжкою клятвою почитается то, когда кля­нущийся подходит близко к так называемому Шаманскому кам­ню, находящемуся на юго-западном берегу Байкала, неподале­ку от реки Иркута. Камень сей называется на бурятском языке «Аеху Чолан», т.е. страшная каменная гора, и они верят, что ка­мень сей лжецов поражает скоропостижной смертию».

К. Риттер, пересказывая еще одно сочинение И.Г. Георги, нам недоступное, описал с его слов Шаманский мыс более подроб­но. Он назвал его рифом в одну версту длиною, «состоящим из непрерывного ряда пещеристых скал. Эти замечательные скалы предоставляют самое безопасное убежище тюленям. Тунгусы называют их Шаманскими камнями и совершают при них свое идолослужение». Правда, в начале книги он приписывает совер­шаемые богослужения бурятам: «На крайней западной части Байкала, при Култукском заливе, находится Шаманская скала, слывущая святою, особенно у бурят». Он же дает этому месту два топонима, подтверждающих культовое значение географи­ческого объекта: Култукский (Шаманский) мыс. Шаманский камень.

В памяти современного населения до сих пор бытуют отры­вочные сведения о прежних культах. Легенда говорит о захоро­нении «большого шамана», на могиле которого проезжающие купцы делали жертвенные приношения для обеспечения спо­койного проезда через Хамар-Дабан и удачи в торговых делах. В числе бывших шаманских капищ называют березовую рощу на «среднем» камне: здесь, говорят, был найден глиняный кув­шин, заполненный «охотничьим» вооружением, а в откосе ста­рого купеческого тракта встречались кости людей с «бронзовы­ми вещами». В центре шаманской рощи до сих пор видны 5 не­больших земляных холмов неясного происхождения, но очень старых, судя по задерноватости. Их, вероятно, связывали с мо­гилами, поскольку все холмы имеют следы грабительских рас­копок. В 1970 году здесь зафиксировано возобновление бурята­ми шаманского культа, и сегодня действует значительное капи­ще, в том числе и буддийское, разделившееся на три точки. Из старинных капищ чаще всего упоминали скалу «Хобот», зафик­сированную и на открытках начала XX в. Ф.К. Дриженко (1908 г.) о ней писал так: «Мыс служит местом молитв бурят, приезжаю­щих издалека с целью получить исцеление от болезней, омыва­ясь здесь байкальской водой, к которой в громообразных углу­блениях скалы сделано несколько спусков».

Обращаясь к этимологии названия Айха-Шулууна, следу­ет обратить внимание на первое слово ‑ айха, на что указыва­ли Г.Ф. Миллер, И.Г. Георги, В.П. Брянский, O.K. Гусев и другие путешественники. По данным И.А. Манжигеева, айха означа­ет у бурят два понятия: 1) «бояться, пугаться, страшиться глав­ным образом враждебных духов» и 2) «шаманская роща (место захоронения шамана), в которой запрещается быть женщинам, рубить лес, пахать землю и т.п.». в последнем случае айха под­разумевает наличие аранга ‑ места захоронения шамана в гу­стом лесу на вершине горы или возвышенности, представляю­щее собой либо помост, сооруженный между соснами, на кото­рый кладется труп умершего жреца, либо объемное углубление в стволе большого дерева, в котором замуровывали прах шама­на. Слово же шулуун означает «камень», но в сочетании с «айха» дословно переводится как «место погребения шамана на камне (на скале, на горе)», что точно соответствует географии культо­вого объекта.

Новый ракурс в культе Шаманского мыса дают исследования К.М. Герасимовой и СП. Балдаева. По данным Герасимовой, тункинские буряты считали духом-«хозяином» Култука Буумал Саганнопона, а Слюдянки ‑ «ангарского владыку хана Хатогая». Но Балдаев именует «эжином Култука» Булгаша-ноёна.

Расшифровка теонимов уводит нас в более ранние шаман­ские культы, чем «недавнее» захоронение жреца.

Разъясняя термин буумал, И.А. Манжигеев дает ему два зна­чения:

1.   Изредка находимые в земле металлические (или каменные) предметы (отдельные кузнечные инструменты, наконечники стрел и т.п.), которые представлялись ниспосланными с Неба на землю во время грозы. В честь эжинов предметов создавались соответствую­щие обряды, молитвы, образы;

2. Аэролиты (или метеориты), но в таком случае они чаще всего именуются буумал шулуунами («спустившимися камнями»).

Нам представляется применительно к Шаманскому мысу бо­лее точным первое объяснение термина буумал, поскольку этот географический объект чрезвычайно богат археологическими находками, в том числе и наконечниками стрел.

Мифологический образ Буумал Саган-нойона адекватен бу­умал эжену ‑ «хозяину древней стрелы» (или любой древней вещи).

Что касается образа «хозяина» Слюдянки хана Хитагая, то он прекликается с поверьями бурят Тункинской долины о божестве главной вершины Восточных Саян ‑ Мунку-Сардыке ‑ хане Хятагае, слетевшем с неба вместе с громом и молнией. В при­зывании к Мунко-Сагану (так иногда именуют Мунку-Сардык) говорится: «Стреляя небесной стрелой, спустился ты, одногляд-ный Ошин, однозубый Один!» Значит, культ Хятагая имел весьма широкое распространение, и южная оконечность озера Байкал находилась в сфере влияния мифологических представлений.

Не менее интересные мысли приходят при расшифровке теонима Булгаша-ноён, дословно означающего «Соболевщик-господин». Он явно относится к числу древнейших шаманских образов. Но нужно иметь в виду, что имя духа-«хозяина» Култука в варианте С.П. Балдаева несколько искажено, если считать его общим для большой группы бурят. Дело в том, что, соласно ша­манской терминологии, Булгаша-ноён именуется не в мужском, а в женском обличий ‑ Булгаша-хатун, в то время как ее мужем считался Хэрмэши-ноён («Белковщик-господин»). Культ этот, по И.А. Манжигееву, явно уходит в то время, когда часть бурят за­нималась охотничьим хозяйством, а предки их составляли тотемические кланы белковщиков (хэрэмчин) и соболевщиков (булагчин). И таковыми были буряты Тункинской долины, где культ супружеской пары таежных охотников и поныне наиболее распространен. По данным М.Н. Хангалова, эти образы входили в число западных хатов и являлись «хозяевами» горы Хэрмэн-ула (Халма-ула) в Тунке. Во время жертвоприношений им по­свящали беличью шкурку с цветными красными лентами, которую вешали у домового отверстия юрты. «Кровавых жертв не де­лают, а обряд совершают курунгой и тарасуном; о них говорит­ся, что они не ходят по росистой траве». Последняя фраза дает представление об изначальном облике супружеской божествен­ной четы, совпадающем с их теонимами: перед нами действи­тельно тотемные Белка и Соболь, передвигающиеся по деревьям, и действительно редко спускающиеся на травяной покров земли.

Значение Хэрэмши-нойона и Булгаши-хатун в генеалогиче­ских мифах бурят очень велико. Согласно мифологии, когда Хат Шаргай-нойон спустился с неба на землю (на гору Халма-ула в-Тунке), он призвал себе в помощники местных духов и могуще­ственных шаманов. В шаманском перечне западных хатов эта су­пружеская чета значится седьмой по счету как «хозяева царства Хэрэн» (Кырэн). В призывании говорится:                                  

В северо-западной стороне                                                

Хэлин-хатом распоряжается

Хэрмэши-нойон,

Булгаши-хатун.

Бурятскому народу преданьем стал,

Маленькому (новорожденному, ‑ А.Т.) отцом назван,

На росистую траву не вступал (ногою),

Сочное мясо не ел...

Данный культ некоторые считают хонгодоровским по проис­хождению. Онгон Булган тээби есть и у аларских бурят (часть из них, как известно, является хонгодорами, перекочевавшими из Тунки). Другие его названия ‑ Булгаша и хан Булгаша. Онгон представляет фигурку человека из заячьей шкурки, к которой пришиты ленты. Его считают образом «девятибубенной» ша­манки, способной перевоплощаться в изначальный животный тотем.

Археологические объекты. Рассказы местных жителей об обнаружении при строительстве купеческого тракта скелетов людей с «каменными и бронзовыми орудиями труда» были под­тверждены нами находкой двух пунктов некрополя конца ка­менного ‑ начала бронзового веков, изучение которых продол­жается до сих пор иркутскими археологами. Самое интересное то, что эти погребения с богатым инвентарем совпадают с тер­риторией «шаманской заповедной рощи». Чуть далее, на «ниж­нем» камне, нами раскопан большой культовый комплекс: три каменные кладки с жертвенными очагами. В одной из «могил» находился только один человеческий череп в окружении ка­менных орудий труда и украшений; над ними был устроен очаг (алтарь?). В другой найден берестяной мешок с прожженными мелкими косточками и древесными угольками; рядом подобие очага-алтаря. В третьей, оконтуренной плитками камня, встре­чены угольки и керамика глазковского времени; рядом также как бы жертвенный алтарь. Четвертая кладка представляла сле­ды весьма крупного, скорее всего, центрального очага-алтаря. В слое красной прокаленной земли обнаружены каменные пред­меты (в т.ч. наконечник копья), украшения (связка пастовых бус)

Сегодня ветровой эрозией раздувается еще несколько камен­ных кладок ритуального типа. Их общее число составляет более десятка на площади около 500 кв. м. Имеют ли они связь с мо­гильниками того же времени, отстоящими на 300 м от культового комплекса ‑ не выяснено. Но интересно, что в 20 м на прибреж­ном утесе (под святилищем) имеется полузатопленная пещера с процарапанным рисунком оленя с ветвистыми рогами. Он дает основание вспомнить древний эвенкийский миф о священном лосе (олене), охраняющем вход в подземно-подводное царство мертвых, а вход этот часто связывался с пещерами. Более того, хорошо известно, что исконными обитателями южного побере­жья Байкала близ Култука являлись тунгусы-кумкагиры. Тогда бурятские культы кажутся более поздними по происхождению. Впрочем, в Култуке и в прилегающей части Тункинской долины тунгусский Заектаев род в XVII-XVIII столетиях имел большой процент и бурятской крови.

Назад в раздел