Самым известным и, безусловно, наиболее почитаемым святым местом на озере Байкал была и является Шаманская скала (Бурхан) в средней части острова Ольхон. «К ней приурочивается какой-то особенно суеверный ужас всех прибайкальских бурят, и существуют интересные предания, несколько объясняющие это исключительное к ней отношение», ‑ писал в начале XX века A.M. Станиловский. Чуть ранее К. Риттер (1879 г.) полагал, что «обыкновение приносить ему (Байкалу ‑ А.Т.) жертвы и обеты произошло от одной скалы острова Ольхона, которая слыла и слывет священною у бурят, и у которой они приносили жертвы». Он же отмечал, что нигде буряты не приносили в таком изобилии жертвы, как здесь, сославшись на данные И.Г. Георги начала XVIII столетия. Работа Георги, вероятно дающая первые сведения о культе Шаманской скалы с пещерой, нам известна лишь по цитированию ее К. Риттером, кроме части, касающейся северного побережья озера. Но и Риттер застал у скалы след обильных жертвоприношений в виде больших куч сожженных костей животных. Невероятно, но следы эти, уже значительно сметенные ветрами и паводковыми водами под обрыв береговой линии Байкала, заметны до сих пор. Мы попытались дать анализ фрагментам этих костей, но кроме обломков небольшого диаметра, явно принадлежавших нерпе или птицам, ничего не нашли. По аналогиям характера жертвоприношений они могут быть датированы каменным веком. Более поздние следы кострищ и костей домашних животных также присутствуют, но в отдалении от тех, что находятся на краю обрыва, обращенного к Шаманской скале.
Среди русских и бурят острова существует целая серия преданий о связи скалы с некой белой женщиной, указывающей в непогоду дорогу рыбакам, однако все они являются позднейшей традицией осмысления забытого культа. Поэтому наибольший интерес представляют «канонизированные» шаманские мифы, известные лишь специалистам. Все они выводят происхождение ольхонских бурят от Ехэ Шубууна или просто Бургэд шубууна («Большой птицы» или «Птицы-орла»). Этот орел, в свою очередь, являлся сыном духа-«хозяина» Ольхона и всего Байкала Хан-hутэ-нойона и его жены Саксагай Саган-хатун. Последняя являлась дочерью самого Саар Саган-тэнгрия (небожителя). В варианте М.Н. Хангалова женой Хан-hутэ-баабая названа Хатан Хута-иби, в то время как Саксага-хатун именована женою «хозяина» Баргузинской долины Шажага-нойона (брата Хан-hутэ-баабая). Подобные разночтения, характерные для бурятского шаманизма вообще, отражают разное происхождение племен (от тюрков, монголов, эвенков и самодийцев), в результате чего еще не сформировалась единая религиозно-мифологическая концепция о мироздании. В этой связи напомним, что до сих пор не решен вопрос о дате сложения единого бурятского народа: одни ученые говорят о XVII столетии, другие полагают, что процесс консолидации племен не завершен до сих пор.
Местопребыванием «хозяина» Ольхона и Байкала считалась скала с пещерой Шаманского мыса (Бурхан). Таковая пещера действительно имеется, хотя и труднодоступна. В древние времена в пещере существовало шаманское капище, следы которого встречаются до сих пор. В 1952 году П.П. Хороших в одной из щелей обнаружил пластинку из шиферного сланца с вырезанным на ней изображением женщины-шаманки, аналогии которой известны на петроглифах Саган-Забы, Ая и других мест Байкала. Поразительно, но в 1979 году мне удалось обнаружить при входе в пещеру практически повторяющийся рисунок «птицеобразного» шамана, сделанный ярко-красной охрой, причем в левой руке жрец держал колотушку, а в правой ‑ бубен, а сам как бы находился в состоянии ритуального танца. Между прочим, в 150 м восточнее П.П. Хороших нашел изображения шаманских бубнов, «высеченных людьми ранней поры железного века». В XIX столетии пещеру облюбовали ламы, выбросив все шаманские атрибуты и оборудовав подземное убежище под буддийский дуган.
Целый цикл исторических преданий отражает характер проводившихся в пещере культовых церемоний. Местные буряты считают мифическую женщину-шаманку Ольхона, выходящую на вершину утеса Бурхан в виде белого привидения, вполне реальным лицом. В краеведческом музее пос. Хужир имеется коллекция железных предметов, собранных на месте сожжения жрицы. Ряд осмотренных нами вещей твердо датируется не ранее XVIII столетия. При этом любопытно, что И.Г. Георги, посетивший Ольхон, действительно познакомился с «весьма смышленой шаманкой», которая «представляла в своем лице все духовенство острова». Шаманка эта была богата, «но простая и добродушная бурятка, муж которой прислуживал ей при жертвоприношениях». Много бытует на Ольхоне рассказов и о «всесильном» шамане, который обычно камлал на мысе Бурхан и умел «проходить» насквозь священную скалу. В последнем факте нет ничего необычного: пещера имеет продолжение в виде узкого лаза, выходящего на противоположную сторону утеса. Во избежание обвала камней стены лаза укреплены деревянными распорками.
С островом Ольхон и пещерой на мысе Бурхан связана деятельность агинского «большого» шамана Тухурена (Цыренжапа Цынгуева). Свое умение он получил во время паломничества на Ольхоне и учебе при каком-то «главном шамане». Сам он говорил, что набрался ума у самого «хозяина» Байкала Буху Хара-нойона. Затем, на родине, Тухурен во время проведения шаманских церемоний всегда поминал в призываниях божества Байкала, Ольхона, Ангары, Иркута и других особо почитаемых географических святынь бурятского народа.
Большинство обрядовых действий местного происхождения было связано с запретом не тревожить покой большого божества. Например, мимо скалы с пещерой нельзя было проезжать в телегах и санях, но только верхом на лошади, да и то в редких случаях. Когда в ближайших улусах появлялся покойник, проезд прекращался на долгое время. П.Е. Кулаков (1898 г.), к примеру, писал: «Ни около Ижимей, ни около Пещерного мыса и находящегося вблизи него священного леса не смеют ходить буряты». A.M. Станиловский (1916 г.) подтверждает: «Буряты называют мыс Ойхон-ехэ-баабай и боятся близко подходить к нему. При этом мужчины, как мне сообщили, еще могут приближаться на расстоянии до 50 саж. от святыни, женщины же обходят это место за целых две версты. Даже приезжающие «заморские» буряты в саму пещеру входить не решаются». Сегодня мыс Бурхан огражден с суши цепочкой запретительных столбов с поясняющими текстами. Имеется также глубокий ров с валом, как бы делящим остров Ольхон поперек от мыса Бурхан до заповедного леса горы Ижимей, но когда и кем он был вырыт ‑ неизвестно.
Тайлганы (родовые жертвоприношения) «хозяину» Ольхона были распространены не только по всему острову (75x40 км), но и в отдаленных улусах как Приольхонья, так и на значительном расстоянии от Байкала. Н.Н. Агапитов и М.Н. Хангалов описывали «почитание бога о. Ольхона» в кудинском ведомстве (в Приангарье). О культе Ольхона в агинских степях Восточного Забайкалья я говорил выше. При совершении обрядов ольхон-ские шаманы делают онгоны ‑ три чучела орлов из березовой коры, с жестяными ногами и клювом, с приклеенными орлиными перьями. В жертву им приносят мясо двух баранов, молочную водку, боровую дичь и кобылу. Под онгонами, укрепленными на деревьях в виде сидящих птиц, понимают Шубу-ноhона, его жену Шонхоши-хатун и бога острова Ольхон ‑ их отца. Жертвоприношения совершают трижды в год, после чего на шаманских капищах оставались нанизанные на шесты шкуры животных, наклоненные по направлению к мысу Бурхан.
Сегодня характер приношений несколько изменился. По словам информатора О.О. Орбодоева, Ольхонскому эжину приносят барана, его жене ‑ утку, а их сыну (белоголовому орлу) ‑ зайца, но тушки их также водружают на шесты.
Частью капищ мыса Бурхан является так называемая «шаманская роща», от которой сегодня сохранилось всего несколько деревьев. Известно, что в старину именно здесь сжигали и хоронили умерших шаманов, и железные детали оргоя, хранящегося в Хужирском музее, были найдены Н.М. Ревякиным именно здесь. Старинные предания, записанные в разных уголках Восточной Сибири, также упоминают некую священную рощу близ пещеры Бурхан, где хоронили «древних хородутских шаманов». Гнездившиеся на больших деревьях орлы, по данным П.П. Баторова, есть не что иное, как души умерших шаманов, превратившиеся в хубилганов и посланцев из мира предков в мир людей. В призывании говорилось:
Храпящий черно-пегий орел наш,
Урчащий коричнево-пегий орел наш,
В сумерках наше могущество,
Орел-птица ‑ посланник наш.
В темноте сила наша (возгорается),
Черный орел ‑ пробный посланник наш.
Археология свидетельствует об исключительной древности культа Шаманской скалы. Еще Л.П. Хлобыстин (1964 г.) впервые отметил, что древние жертвенные приношения от эпохи раннего неолита до раннего железа встречаются компактными скоплениями на весьма ограниченной территории. Это прежде всего кострища больших размеров с множеством костей животных, керамика, каменные орудия труда, а из поздних ‑ золотая серьга на самой оконечности мыса Бурхан, где и сегодня заметны следы древнего капища. По данным Хлобыстина, это бесспорное жертвенное место, датированное неолитом ‑ этнографической современностью. Результаты раскопок убедили исследователя в том, что у «байкальских племен» существовали «особо почитаемые места, связанные с религиозными культами, являвшиеся традиционными».
Более того, последующие исследования новосибирских археологов расширили площадь места в глубь береговой суши, захватывая мыс целиком, причем капище, где совершались ритуальные действия, усложнились обнаружением целого кладбища людей (неолит ‑ ранняя бронза); жертвенников с костями нерпы и собак в анатомическом порядке под каменными кладками; очажных пятен с многочисленными артефактами; неких «хозяйственных» ям, заполненных жертвенными приношениями. Специфика погребального инвентаря показывает, что некоторые из похороненных занимали не родовое место в обществе, коими являлись родовые предводители и шаманы. А если учесть, что у сибирских народов вожди и шаманы зачастую совмещались в одном лице, то можно высказать предположение: истоками культа мыса Бурхан явно послужили первые захоронения родовых шаманов Ольхона каменного века.