Далекий XVII век. Один за другим продвигаются в глухие уголки Сибири отряды «служилых» людей, за которыми, гонимые мечтой о воле и счастливой доле, покидали родные края и шли на восток «промышленные», «пашенные» и просто «гулящие» люди. И по мере удаления за великую реку Енисей все отчетливее распространялись слухи о том, что где-то впереди, за высокими горами и дремучими лесами, имеется диковинное море: пресное, глубокое и обширное, на берегах которого живут дикие кочевые племена охотников и рыболовов. А сами поморы говорили, что в неизведанных глубинах водоема обитают страшные животные типа «извергающих огонь» змеев-драконов, гигантские рыбы и птицы и прочая чудовищная тварь.
А еще, мол, на его дне существует мир умерших предков, страна покойников и вредоносных существ. И будто бы озеро-море имеет своего сурового духа-«хозяина», языческое божество, которое нужно задаривать жертвенными приношениями.
Судя по архивным документам того времени, россияне не очень-то и верили в подобные рассказы местных аборигенов, считая их побасенками. Иное дело ‑ иностранные послы и путешественники, хотя поначалу они смеялись над шаманскими суевериями. Один из них, Исбрандт Идес, к примеру, писал: «Их богослужение состоит единственно в том, что они несколько раз в году с преклонением головы воздают некоторые почести дохлым козлам и овцам, которые прикреплены перед их жилищем <...> О другом богослужении не знают они ничего, да и не хотят знать; несмотря на это, они имеют своих священников, которых они убивают, когда им это заблагорассудится, и хоронят, кладя около них деньги и платья. <...> когда озеро Байкал, близ которого находится гора, почитаемая ими священной, и до которой два дня пути. На этой горе приносят они свою клятву, кто же присягнет ложно, тот, по их мнению, не сойдет живым, вниз. На ней приносят они также в жертву убойный скот». Мы процитировали запись И. Идеса только потому, что она является первым письменным свидетельством о шаманских культах на берегах Байкала: святая гора, им упомянутая, это, вероятно, Шаманский камень в истоке Ангары, на котором подобный обряд действительно проводился вплоть до начала XX столетия.
Но есть в записках Идеса еще один интересный момент, который все же отражает степень преклонения русских перед грозной и всесокрушающей силой Байкала, унаследованную от бурятско-эвенкийских аборигенов и, по большому счету, дожившую до наших дней. В конце XVII столетия русские поселенцы предупреждали новичков не называть озеро своим именем, но говорить Далай, то есть «море», в знак уважения. При этом добавляли, что путешественники, которые не прислушивались к их советам, при переезде через Байкал подвергались жестоким штормам, а иные и погибали в бушующих волнах. Вот как рассказывал об этом суеверии сам Идес:
«Я забыл упомянуть, что когда хотел спускаться на озеро у монастыря св. Николая, который расположен недалеко от того места, где вытекает река Ангара, местные жители пришли нарочно увещевать меня, чтобы я не называл Байкал озером, пока буду по нем ехать, но всегда называл бы его Далай, что значит море, так как, по их словам, все путешественники, которые не слушались их совета, подвергались многим опасностям от буйного ветра, который поднимался как раз в момент их проезда через него. Я начал смеяться этому нелепому утверждению и решил испытать, оставит ли море безнаказанным это мое оскорбление. Я поручил себя воле божией и поехал. Когда я был на самой середине переезда, я велел подать себе рюмку водки и, выпив за здоровье всех европейских христиан, призвал его в свидетели, называя его озером, что означает стоячую воду, но ветры не только не прогневались на меня, но даже успокоились, и оскорбленное мною море покорно снесло меня на своей спине вплоть до острожца Кабанского, первого места в Даурской провинции, причем день был тихий и совсем ясный. Не нужно ли сожалеть о невежестве народа, который находится в таком суеверии, вместо того, чтобы поручать себя Богу, который все создал и всем обладает, кому и море, и ветры послушны?»
Похожую историю рассказал в начале XVIII столетия англичанин Джон Белль. Попав на Байкал, он стал расспрашивать штурмана корабля о достопримечательностях здешних мест. Не ведая существовавшего запрета, он прямо-таки «оскорбил» водоем, назвав его озером. Штурман возмутился и поведал, что Байкал принято именовать морем, причем святым. И окрестные горы также являются святыми. В назидание несведущему англичанину он поведал историю, как однажды осенью ветры и волны начали швырять его судно от берега к берегу, не давая пристать к суше. Да так, что люди на нем едва не умерли от страха и голода. Тогда штурман начал молить о прощении у «Святого моря». С тех пор он строго соблюдает обычай: всегда говорить о Байкале с большим почтением и не называть озером.
Случай этот произошел в 1720 году. А спустя пятнадцать лет нечто подобное приключилось с академиком И. Гмелиным, направлявшимся во Вторую Камчатскую экспедицию. Он рассказал о нем своему коллеге И. Георги, выезжавшему следом для изучения Байкала. Особенно страшной для него была буря 16 сентября 1735 года. Корабль швыряло в волнах, доски бортов трещали и готовы были разломаться в щепы. Испуганные матросы беспрестанно произносили молитвы, бросая в воду куски хлеба, рыбы, монеты, стараясь жертвенными приношениями умилостивить гнев «Святого моря». А Гмелина и его спутников сердито попрекали за то, что это они навлекли гнев Байкала, презрительно назвав его озером.
Даже столетием позже мистический страх местных поморов перед Байкалом не иссяк. Так, моряк-декабрист М.К. Кюхельбекер, живший на поселении в Баргузине, писал: «Байкал величают здесь морем и рассказывают здесь про него разные диковинки, напр., что он не терпит, когда его кто назовет озером, и мстит за такую дерзость бурею». И в конце XIX века о том же сообщал ссыльный польский ученый-лимнолог Б.И. Дыбовский, изучавший южную часть озера. Когда он отправлялся рубить проруби для промеров глубин, местные жители отговаривали от этого мероприятия, предрекая гибель от гнева Байкала. И в XX столетии рыбаки по-прежнему именовали озеро морем, а в каждой рыбачьей лодке размещалось некоторое подобие походных часовен с иконами и горящей лампадкой. Перед путиной проводили молебен на берегу, во время лова бросали жертвы духу водоема, прося богатой добычи. Невероятно, но даже в наши дни это суеверие столь же живуче, как и сотни лет тому назад. Например, когда глубоководные обитаемые аппараты «Мир» начали исследовать недосягаемый доселе мир глубин Байкала, произошедшие катастрофические землетрясения силою в 11 баллов 2008 года и серию более мелких местные поморы «объяснили» так: старик-Байкал гневается на то, что «Миры» «царапают» его дно. Я сам был свидетелем общественного недовольства некоторых бурятских жителей побережий проведением научно-исследовательских работ.
Вот такова многовековая традиция обожествления озера Байкал русскими, перенятая от предшественников-аборигенов и насчитывающая не одну тысячу лет. Где истоки этой традиции? Каков пантеон «байкальских» божеств? Какие ритуальные действия существовали в шаманизме?
