Байкал - "святое море"

 Далекий XVII век. Один за другим продвигаются в глухие уголки Сибири отряды «служилых» людей, за которыми, гонимые мечтой о воле и счастливой доле, покидали родные края и шли на восток «промышленные», «пашенные» и просто «гулящие» люди. И по мере удаления за великую реку Енисей все отчетливее распространялись слухи о том, что где-то впе­реди, за высокими горами и дремучими лесами, имеется дико­винное море: пресное, глубокое и обширное, на берегах кото­рого живут дикие кочевые племена охотников и рыболовов. А сами поморы говорили, что в неизведанных глубинах водоема обитают страшные животные типа «извергающих огонь» змеев-драконов, гигантские рыбы и птицы и прочая чудовищная тварь.

 А еще, мол, на его дне существует мир умерших предков, стра­на покойников и вредоносных существ. И будто бы озеро-море имеет своего сурового духа-«хозяина», языческое божество, ко­торое нужно задаривать жертвенными приношениями.

Судя по архивным документам того времени, россияне не очень-то и верили в подобные рассказы местных аборигенов, считая их побасенками. Иное дело ‑ иностранные послы и пу­тешественники, хотя поначалу они смеялись над шаманскими суевериями. Один из них, Исбрандт Идес, к примеру, писал: «Их богослужение состоит единственно в том, что они несколь­ко раз в году с преклонением головы воздают некоторые поче­сти дохлым козлам и овцам, которые прикреплены перед их жилищем <...> О другом богослужении не знают они ничего, да и не хотят знать; несмотря на это, они имеют своих священ­ников, которых они уби­вают, когда им это забла­горассудится, и хоронят, кладя около них деньги и платья. <...> когда озе­ро Байкал, близ которого находится гора, почитае­мая ими священной, и до которой два дня пути. На этой горе приносят они свою клятву, кто же при­сягнет ложно, тот, по их мнению, не сойдет жи­вым, вниз. На ней прино­сят они также в жертву убойный скот».  Мы  процитировали   запись И. Идеса только потому, что она является первым письменным свидетельством о шаманских культах на берегах Байкала: святая гора, им упомя­нутая, это, вероятно, Шаманский камень в истоке Ангары, на котором подобный обряд действительно проводился вплоть до начала XX столетия.

Но есть в записках Идеса еще один интересный момент, ко­торый все же отражает степень преклонения русских перед грозной и всесокрушающей силой Байкала, унаследованную от бурятско-эвенкийских аборигенов и, по большому счету, дожив­шую до наших дней. В конце XVII столетия русские поселенцы предупреждали новичков не называть озеро своим именем, но говорить Далай, то есть «море», в знак уважения. При этом до­бавляли, что путешественники, которые не прислушивались к их советам, при переезде через Байкал подвергались жестоким штормам, а иные и погибали в бушующих волнах. Вот как рас­сказывал об этом суеверии сам Идес:

«Я забыл упомянуть, что когда хотел спускаться на озеро у монастыря св. Николая, который расположен недалеко от того места, где вытекает река Ангара, местные жители пришли на­рочно увещевать меня, чтобы я не называл Байкал озером, пока буду по нем ехать, но всегда называл бы его Далай, что значит море, так как, по их словам, все путешественники, которые не слушались их совета, подвергались многим опасностям от буй­ного ветра, который поднимался как раз в момент их проезда через него. Я начал смеяться этому нелепому утверждению и ре­шил испытать, оставит ли море безнаказанным это мое оскор­бление. Я поручил себя воле божией и поехал. Когда я был на самой середине переезда, я велел подать себе рюмку водки и, выпив за здоровье всех европейских христиан, призвал его в сви­детели, называя его озером, что означает стоячую воду, но ве­тры не только не прогневались на меня, но даже успокоились, и оскорбленное мною море покорно снесло меня на своей спине вплоть до острожца Кабанского, первого места в Даурской про­винции, причем день был тихий и совсем ясный. Не нужно ли сожалеть о невежестве народа, который находится в таком суеверии, вместо того, чтобы поручать себя Богу, который все соз­дал и всем обладает, кому и море, и ветры послушны?»

Похожую историю рассказал в начале XVIII столетия англи­чанин Джон Белль. Попав на Байкал, он стал расспрашивать штурмана корабля о достопримечательностях здешних мест. Не ведая существовавшего запрета, он прямо-таки «оскорбил» водоем, назвав его озером. Штурман возмутился и поведал, что Байкал принято именовать морем, причем святым. И окрестные горы также являются святыми. В назидание несведущему англи­чанину он поведал историю, как однажды осенью ветры и вол­ны начали швырять его судно от берега к берегу, не давая при­стать к суше. Да так, что люди на нем едва не умерли от страха и голода. Тогда штурман начал молить о прощении у «Святого моря». С тех пор он строго соблюдает обычай: всегда говорить о Байкале с большим почтением и не называть озером.

Случай этот произошел в 1720 году. А спустя пятнадцать лет нечто подобное приключилось с академиком И. Гмелиным, на­правлявшимся во Вторую Камчатскую экспедицию. Он расска­зал о нем своему коллеге И. Георги, выезжавшему следом для изучения Байкала. Особенно страшной для него была буря 16 сентября 1735 года. Корабль швыряло в волнах, доски бортов трещали и готовы были разломаться в щепы. Испуганные ма­тросы беспрестанно произносили молитвы, бросая в воду ку­ски хлеба, рыбы, монеты, стараясь жертвенными приношения­ми умилостивить гнев «Святого моря». А Гмелина и его спутни­ков сердито попрекали за то, что это они навлекли гнев Байкала, презрительно назвав его озером.

Даже столетием позже мистический страх местных по­моров перед Байкалом не иссяк. Так, моряк-декабрист М.К. Кюхельбекер, живший на поселении в Баргузине, писал: «Байкал величают здесь морем и рассказывают здесь про него разные диковинки, напр., что он не терпит, когда его кто назо­вет озером, и мстит за такую дерзость бурею». И в конце XIX века о том же сообщал ссыльный польский ученый-лимнолог Б.И. Дыбовский, изучавший южную часть озера. Когда он отправлялся рубить проруби для промеров глубин, местные жи­тели отговаривали от этого мероприятия, предрекая гибель от гнева Байкала. И в XX столетии рыбаки по-прежнему именова­ли озеро морем, а в каждой рыбачьей лодке размещалось не­которое подобие походных часовен с иконами и горящей лам­падкой. Перед путиной проводили молебен на берегу, во вре­мя лова бросали жертвы духу водоема, прося богатой добычи. Невероятно, но даже в наши дни это суеверие столь же живу­че, как и сотни лет тому назад. Например, когда глубоководные обитаемые аппараты «Мир» начали исследовать недосягаемый доселе мир глубин Байкала, произошедшие катастрофические землетрясения силою в 11 баллов 2008 года и серию более мел­ких местные поморы «объяснили» так: старик-Байкал гневает­ся на то, что «Миры» «царапают» его дно. Я сам был свидетелем общественного недовольства некоторых бурятских жителей по­бережий проведением научно-исследовательских работ.

Вот такова многовековая традиция обожествления озера Байкал русскими, перенятая от предшественников-аборигенов и насчитывающая не одну тысячу лет. Где истоки этой тради­ции? Каков пантеон «байкальских» божеств? Какие ритуальные действия существовали в шаманизме?