Eng | Рус | Буряад
 На главную 
 Новости 
 Районы Бурятии 
 О проекте 

Главная / Каталог книг / Электронная библиотека / Озеро Байкал

Разделы сайта

Запомнить меня на этом компьютере
  Забыли свой пароль?
  Регистрация

Погода

 

Законодательство


КонсультантПлюс

Гарант

Кодекс

Российская газета: Документы



Не менее полезные ссылки 


НОЦ Байкал

Галазий Г. Байкал в вопросах и ответах

Природа Байкала

Природа России: национальный портал

Министерство природных ресурсов РФ


Рейтинг@Mail.ru

  

Яндекс цитирования Яндекс.Метрика

Байкал - это море!

Автор:  Гурулёв С.
Источник:  Байкал. - 1966. - № 4. - С. 137-139.

...Можно в интересах науки развести в Байкале дельфинов...

Поистине удивительна прозорливость на­ших предков, называвших это великое озе­ро морем. И до наших дней по лестнице легенд и сказаний дошло это название ‑ сибиряки называют Байкал не иначе как морем.

И совершенно напрасно наука пыталась доказать, что Байкал ‑ это пресное конти­нентальное озеро, населенное пресноводны­ми животными и организмами. Научные ус­пехи неоспоримы в изучении столь близко­го нам теперь космоса, глубочайших   недр мельчайших атомов, тайн живой клетки... Но здесь, на Байкале, ее достижения, увы, никчемны.

Рассказывают, что ученые подсчитали рацион Байкала, заглянув к нему на кухню. Они подметили, что Байкал питается прес­ной, слабо минерализованной водой своих притоков и отдает своей любимой Ангаре воду тоже пресную. И все-таки на столе у него задерживается кое-что, вроде тех или иных солей. И среди этих солей можно ви­деть сульфаты и нитраты, хлориды и маг­ний. Необычайное поведение химических соединений,   накапливающихся   в  Байкале, ученые не смогли объяснить ничем иным, как распашкой земель и вырубкой лесов, особенно лесов баргузинских и селенгинских, ибо Селенга и Баргузин в основном поставляют Байкалу то, что он не может переварить.

Но ученые, обнаружив любопытные странности в рационе Байкала, не смогли сделать из этого столь далеко идущие вы­воды, как наши дальнозоркие предки. Больше того, ученым даже не пришла в голову мысль подсчитать, через сколько же столетий Байкал, полностью насытившись сульфатами и нитратами, хлоридами и маг­нием превратится в море. Просто не доду­мались, хотя в распоряжении науки есть подобные методы расчета. Есть на чем и считать.

С чем не справляется научная мысль, может всегда справиться мысль техниче­ская. Отвечая зову далеких предков, мы теперь выполняем их строгий наказ. Быть отныне Байкалу настоящим соленым мо­рем! Ждать, когда посолят его Селенга и Баргузин, нам незачем. Природу мы сокру­шаем, не ожидая  ее снисходительных милостей. И запроектировали солидный экспери­мент настолько удачно, что в первую оче­редь Байкал будет получать крайне недо­стающие ему сульфаты. Правда, может быть, ему не будет еще хватать хлоридов, но ведь это можно поправить, запроектиро­вав еще что-нибудь.

Говорят, что байкальская вода после то­го, как в ней покупаются и поварятся хвойные деревья, а затем и целлюлоза, не представляет той опасности, какую припи­сывает ей неуемная людская молва. Воду даже можно будет пить, как пьем мы аршан, нарзан и боржоми, где тех же суль­фатов содержится преизрядное количество. Вот только непонятно, почему в Волге и Ладожском озере от такой воды гибнет рыба. Но всему есть объяснение, и объясне­ние не простое, а научное.

То, что волжская рыба не выдерживает даже небольших количеств сульфатов и прочих соединений, объясняется тем, что эта рыба всегда жила в пресной воде, она воды морской или какой-либо еще в жизни своей никогда и не нюхала. Поэтому и гиб­нет. Но этого никогда не случится с бай­кальским омулем. Биологическая наука твердо доказала, что омуль ‑ это выходец из Северного Ледовитого океана. Там жи­ли его предки и живут ныне сородичи. По­этому ему не страшна любая вода, сколь­ко бы в ней не было сульфатов, щелоков и... Вот только, возможно, получится не­урядица, если в воде не будет кислорода или много будет органики. Но ведь все равно омуль не погибнет, он может уйти в лоно своих предков. И там ведь его можно будет ловить! Но уйти не должен, ибо та же биологическая наука уверяет нас в не­обычайной приспособляемости любых ор­ганизмов к любым условиям среды.

И еще в одном научная мысль отстает от технической, когда речь идет о природных богатствах Байкала. Если Байкал уже се­годня двигается в сторону моря, то зачем же биологи так много хлопочут о переселении сюда каких-то пресноводных рыбе­шек, вроде амурского сазана и ему подоб­ных? Зачем говорят о строительстве рыборазводных заводов по омулю и другим пресноводным рыбам? До чего же эти био­логи ‑ люди, не видящие грядущей пер­спективы!

Вместо переселения какого-то там сазана и искусственного разведения из икры ому­ля нужно уже сейчас думать о переселении в Байкал селедки. Можно атлантическую или тихоокеанскую, как кому по вкусу. Или переселить морского окуня. Или камбалу. Чем не рыба!

Но все-таки есть область, в которой мысль техническая значительно отстает от научной. Медицинская наука давно устано­вила некоторый дефицит в наших забай­кальских рационах йода и других нужных организму микроэлементов. Недаром ому­лей и сигов в наших магазинах вытесняют ставрида, морской окунь и камбала, в ко­торых достаточно йода.

Так, может быть, заодно уж пустить в Байкал и йод? Ведь это в наших интере­сах, в интересах нашего здоровья. Опасать­ся, что омули и сиги не усвоят этот йод, совершенно не приходится, ибо если уж они будут способны пропускать через свои жабры сульфаты, то с йодом-то уж они справятся!

Да ведь и пускать-то йод в Байкал де­ло пустяковое ‑ здесь не нужно ждать строительства очередного бумагоделатель­ного предприятия. Просто взять и раство­рить. Химия подтверждает, что йод в бай­кальской воде растворяется прекрасно и в неограниченных количествах. Переборщить, правда, нельзя. Дозировку, видимо, долж­но определить Министерство здравоохране­ния, которое, вероятно, будет приветство­вать проведение этого лечебно-профилакти­ческого эксперимента.

Мне непонятно стремление многих шу­меть из-за Байкала. То, что шум идет, я про­сто объясню тем, что людям как следует не разъяснили, насколько отстала у нас на Байкале мысль научная и насколько ушла вперед мысль техническая. И главное ‑ надо было бы довести до сознания каж­дого, какие невероятные перспективы от­крываются перед Байкалом в будущем, на­сколько можно разнообразить пришедший уже в дряхлость его животный и раститель­ный мир, переселив сюда морских обита­телей. Важность этих мероприятий очевид­на во всех отношениях. Ведь только поду­майте: в Байкале можно будет разводить не только селедку и камбалу, здесь могут плавать киты и кашалоты! Лицезреть кита или кашалота ‑ ну, кто из сибиряков не решится ради только одного этого пере­вернуть в Байкал хоть все соли Усолья-Сибирского! А в интересах науки и турис­тов можно развести в Байкале дельфинов. Если они в море почти что говорят, то в Байкале они будут петь! Вот только жаль, что вымерла морская корова, не дожив до столь счастливых минут. Да и перед биологической    наукой    на Байкале открываются отныне    громадней­шие перспективы ‑ на первых порах можно изучать в широких масштабах приспособ­ляемость омуля к новым условиям, его вы­носливость по отношению к сульфатам или какому-нибудь там метадиметиламинотрифенилу. А какие перспективы открываются в дальнейшем!? И как только биологи не могут понять всей разницы между китом и нерпой, кашалотом и какой-то там голомян­кой? Видимо, только консервативность мышления объясняет их настойчивое стрем­ление защищать до конца омуля и голо­мянку, байкальского бычка и нерпу.

И я теперь совершенно спокоен за судь­бу Байкала ‑ она ему предначертана еще нашими предками, угадавшими из своего далекого далека неисчерпаемые возможно­сти техники XX века на путях освоения природы. И вслед за ними я повторяю:

‑ Байкал ‑ это море!

 

Назад в раздел